Прошло уже много лет, а эти несколько минут жизни до сих пор помнятся в деталях. С того момента, когда, завершив внешний осмотр строя, Юло, старший инструктор аэроклуба даёт команду: «В самолёт!». Идём, вслед за Эдиком к, ожидающей нас с уже включённым двигателем на холостом ходу, «Аннушке» (Ан-2). Девять курсантов только, что прошедших теоретический курс подготовки парашютистов. С шутками, с прибаутками рассаживаемся на откидных креслах вдоль бортов, едва втиснув большие ранцы основных куполов и положив запасные купола себе на колени.
За компанию я тоже чего-то острю, но если по-честному, пребываю в каком-то, как теперь бы сказали, виртуальном, состоянии. В пол оборота пялюсь на то, как заметались травинки под перкалевой плоскостью крыла, когда двигатель взревел на форсаже и дутики колёс шасси побежали вперёд, бренча сталью пластин, разборной взлётно-посадочной полосы, пока, наконец, не оторвались от неё.
Машина, кружа над аэродромом, долго набирает высоту, а я думаю о том, что приземляться придётся теперь на собственные ноги. Уговариваю свою не в меру разыгравшуюся фантазию — позади не Москва, но отступать некуда. Не вернешься же ты на аэродром один в пустом борту. Это новобранцев, пришедших в небо не по своей воле, а по призыву военкома в «Войска дяди Васи» (ВДВ), отправляют в полёт вторым номером в почётном эскорте двух девиц. (В советское время, прежде, чем направится в ВДВ, молодые люди обязаны были пройти начальный курс парашютной подготовки и совершить три прыжка в системе добровольного общества содействия армии, авиации и флоту — ДОСААФ. Это наши, досаафовские, девчонки знакомили будущих крылатых пехотинцев с небом). Первая и более тяжёлая из красавиц — для личного примера. Что ж ты не прыгнешь, когда вот, прямо перед тобой, девчонка прыгнула? А, если, всё равно замешкаешься у обреза двери, то вторая, та, что полегче, не смотри, что слабый пол, может и пинка дать, для ускорения соображалки.
Тебя никто ни вдохновлять, ни выталкивать не будет. Сам хотел. Сам пришёл. Сам и прыгнешь.
Мои мысли разрывает шум ворвавшегося в коробку фюзеляжа воздушного вихря. Это Эдик, сегодня он наш выпускающий инструктор, распахнул дверь и нарочно стал перед ней так, чтобы у нас не было даже и возможности попытаться схватиться за кромку проёма. Короткий гудок – сигнал «Приготовиться!» — бьёт по ушам, даже под шлемофоном, как раскат близкой грозы. «Аннушка» легла на боевой курс.
НАША выброска! Три новичка, встаём и на ватных ногах, с неутихающей дрожью в коленках, подходим к проёму распахнутой двери, за которой красиво проплывает провал пятого океана и под ним переливается солнечными бликами простор таллиннского рейда. Горизонт уплыл в такую даль, что не разглядеть где небо растворяется в море.
Перекрывая шум двигателя и свист ветра, Эдик орёт: «Всё, как учили! Кто не знает, куда девать руки – обнимает запаску и кричит «Ура!» Самолёт весь дрожит от упора винта в холодные струи. Секунда, другая, третья… Ну! Пора бы уже. Мы все в нетерпении, но всё равно вздрагиваем, когда рёв мотора вдруг резко обрывается. Это пилот перевёл машину в планирующий полёт. Так, закрученный пропеллером поток воздуха, не будет препятствовать нам, покидать борт. И, наконец, длинный гудок – сигнал «Пошёл!»
Длинный гудок вновь заставляет секунды бежать и стряхивает оцепенение с тела. Эдик напутственно хлопает меня по плечу. «Ура!» — два шага к обрезу двери и толчок, как от планки при прыжке в длину. Пристёгнутый карабином к тросу, проходящему вдоль всего фюзеляжа самолёта, фал принудительно достаёт купол, упакованный в чехол из ранца, вытягивает в линию косу строп и купол, выходя из чехла и почуяв волю воздушного потока, сразу начинает расцветать, разделяя группы строп красивой, уходящей вверх, ромашкой. Но всё это я начну замечать потом. В первом прыжке ничего этого увидеть невозможно, поскольку делаешь ты всё, хоть и вполне осознанно, но «не приходя в сознание».
Секунда невесомости и меня легко подхватывают длинные крылатые качели. После тесного фюзеляжа, грохочущего и вибрирующего, буквально оглушает звенящая тишина и простор вокруг. «Покой и воля», как у А.С.Пушкина. И в этой тишине, вдруг, кто-то начинает орать какие-то песни. Впрочем, что орать, не важно. В выборе репертуара, каждый сам себе режиссер. Главное, чтобы сильно… И, только чуть позже осознаю, что ору-то – Я. Захлёбываясь от восторга, от осознания того, что смог, не смотря ни на какие свои страхи и сомнения, и теперь-то мне точно, всё по плечу.
Наоравшись, разворачиваюсь в подвесной системе. Висим гирляндой все трое. Значит, всё прошло штатно. Витька, метрах в 40-ка, чуть выше меня по горизонту. Валентина намного выше. Все друг другу машем руками. Купола раскрылись где-то на высоте 800 метров. Значит, кайфовать нам, ещё около трёх минут. Простор буквально переполняет душу. Погода ясная. Извилистая кромка заливов, острова, солнечные блики на волнах в море, город, зелень леса и травы, зеркала воды на болоте Тондираба. Всё очень чётко, рельефно. На севере, чуть в дымке виден даже финский берег. Далеко внизу, выложенный полотнищами крест. Это «ноль» для спортсменов, которые будут отрабатывать прыжки на точность приземления. Нам пока об этом думать рано. У нас купола самые простецкие, круглые, десантные. Ни щелей, ни даже киля не имеют. Управлять такими куполами можно только, перекашивая их — скользить.
Договариваемся с Витьком, что попробуем «скользануть». Сначала друг от друга, а потом на сближение. Очень оба остаёмся довольными, что всё получилось. (Я ещё не знал тогда, что очень скоро, эти наши с Витькой опыты, мне сильно помогут. Во время четвёртого прыжка, придётся скользить уже не понарошку. Ибо, возникнет реальная перспектива приземлиться в стёкла большого тепличного хозяйства).
К сожалению, три минуты истекают очень быстро и пора готовиться к приземлению. Разворачиваюсь в подвесной системе навстречу приближающейся земле. Ноги вместе. Напрячь мышцы. Удар. Стою на земле, пораженный тем, как быстро схлопнулся этот очаровательный простор, который так бережно нёс меня в своих объятьях и позволял вертеть головой и восхищаться им.
Тем временем, купол моего парашюта бесшумно и плавно ложится одним краем на траву, но не гаснет. Как огромная живая медуза тянет ко мне щупальца своих строп. Теперь он не «против падения» (если кто не знает, это перевод с французского, слова «parashute»), а парус. Он дружески дёргает меня за лямки подвесной системы, заваливает на траву и, как отец когда-то, предлагая «побороться», тормошит и тащит за собой. Я подхватываю эту игру. Не гашу его сразу, а несколько секунд позволяю волочь себя по аэродрому, хохоча в голос и наслаждаясь тем, как влажные травинки хлещут меня по улыбающейся физиономии.
Первый прыжок, сколько бы ни было их потом, даже, если ноль, всё равно, как первая любовь, остаётся с тобой навсегда. И после него, начинаешь летать во снах.
К чему это я?
Да просто, чтобы напомнить — может быть и самому себе тоже — что любая цель достижима. Но по пути к ней неизбежно придётся услышать длинный гудок команды – «Пошёл!» — и покинуть комфортный борт. Хотя бы, обнимая от страха запасной парашют и крича– «Ура!»
Пока мы сомневаемся, размышляем, планируем, вычисляем… мы всегда можем отступить, отвлечься, забыть, забить. Всё это время Вселенная к нам равнодушна. Незнание или игнорирование этой простой истины уже погубило многие великие замыслы. Но когда мы, наконец, решаемся и делаем первый шаг в выбранном направлении, мы становимся её – Вселенной — любимчиками. Она начинает подыгрывать и помогать нам.
Что бы вы ни задумали, каких бы высот не мечтали достичь — начните делать это. И словно сами собой в вашей жизни появятся нужные вам люди, произойдут удивительные совпадения, встречи и предложения, о которые вы никогда не предположили бы заранее. Ваш путь всегда определяет Ваш первый шаг по нему. Собственно, сама Ваша дорога и появляется только после Вашего первого шага.
© Игорь Шхара